В конце 1995 года Кристиан Поль и Свен Фридрих (состоявший в ту пору ещё в Dreadful Shadows) впервые встретились друг с другом в рамках совместного фестивального тура. Никто и подумать тогда не мог, что оба, будучи уже в начале карьеры состоявшимися музыкантами, десять лет спустя будут принадлежать числу самых влиятельных и успешных групп «тёмной» сцены. И Terminal Choice, и Zeraphine уверенно пошли каждый своим путём, и история каждого проекта сейчас увенчана новым альбомом, выходящим на днях.

В берлинском парке Трептов высится 12-метровая 70-тонная бронзовая статуя советского солдата. В одной руке он держит меч, в другой — ребёнка, а под ногами у него — разбитая свастика. Монументальная символика, охватывающая всю территорию парка. Три чёрных фигуры, которых я вижу издалека, кажется, затерялись здесь, у подножия памятника. Перед камерой Тобиаса Зелигера позируют Свен Фридрих из Zeraphine и Крис Поль из Terminal Choice. Музыканты терпеливо выполняют все распоряжения фотографа. Почти всё! Потому что, когда Поля просят опустить рукава куртки, он вежливо, но твёрдо отказывается. Видно, что оба уже не в первый раз стоят перед объективом. Своей чёрной одеждой они создают интересный контраст с каменными элементами парка, и многочисленные туристы разглядывают музыкантов с любопытством, но и несколько настороженно. Контраст довольно силён, даже когда оба вокалиста просто стоят рядом друг с другом. Несколько сдержанный Фридрих в непринуждённой одежде и без вычурных украшений или деталей. И картинный Крис Поль, покрытый крупными татуировками, в контактных линзах и модных вещах. Два, на первый взгляд, таких разных персонажа, которые, однако, отлично понимают друг друга. Объединяет обоих берлинцев тот факт, что их проекты стали главенствующими в своём жанре: Поль соединяет электронные элементы с гитарами, Фридрих создаёт сплав готик-металла и альтернативы. Обе группы представляют свои новые альбомы: «New Born Enemies» и «Still». Альбомы, в которых они испробовали что-то новое, доказали свои смелость и мастерство, вывели свой индивидуальный стиль на новый уровень.

Прямо после фотосессии мы направляемся в ближайший ресторан, чтобы обсудить новые пластинки, а также множество других тем. Удивительным образом окружение тоже сыграло свою роль. Свен рассказал, что ещё в школьные годы его приводили на чествование этого памятника, — с проблемы «чести», а именно её значения в наше время, мы и начали наш разговор.

Свен: Я связываю эту тему, скорее, с такими понятиями, как идеализм или собственническое отношение к себе. Когда последнее, что у человека остаётся, — это чувство чести, и он в некотором роде честно идёт против себя. Я никогда не связываюсь с этим проявлением, поскольку для меня оно несёт отрицательную смысловую нагрузку.

Крис: Я тоже думаю, что это понятие в своём истинном значении уже неактуально. Для меня оно особенно ничего и не значит.

Zillo: Задевает ли критика вашу честь?

Крис: Естественно, приходится иметь дело с критикой, но я думаю, что к чести это не имеет отношения. И это было бы неверно. Критика даётся для того, чтобы было о чём поразмышлять. Так называемую честь она бы ущемляла в том случае, если бы была личностной или оскорбительной. И, опять же, это вещи, которые мне неинтересны. Таких людей я просто ставлю на место, и всё в порядке.

Zillo: Удаётся?

Свен: Да, спустя столько лет, когда постоянно приходится объясняться перед людьми, вполне получается. В самом начале, конечно же, не получалось. Но со временем становишься толстокожим.

Крис: Намного чаще сталкиваешься с критикой, которая лишена какого-либо смысла и направлена только на твою личность, да. И ты учишься ограждаться, отстраняться от неё. В моём окружении есть такие люди, которые постоянно чем-то недовольны. К примеру, когда у нас поменялась вокалистка в Blutengel, некоторые фаны начали к нам придираться самым невежественным образом. Вышеупомянутую девушку это задевало. Но меня это всё больше не беспокоит. По большей части всегда есть те, кто будет разглагольствовать. Но орут они так громко, что просто закрываешь уши.

Свен: Я в таких случаях всегда задаю себе вопрос, что люди вообще делают. Когда мне что-то неинтересно, я и не занимаюсь этим. У меня слишком мало времени, чтобы тратить его на что-то, что мне не по душе. Когда я вечером прихожу в клуб, а в нём играет музыка, которая мне не нравится, я иду в другой клуб или в какое-нибудь местечко, где можно выпить и отдохнуть. На самом деле нет причин переживать из-за всяких мелочей. Я многое выслушал в свой адрес, когда мы распустили Dreadful Shadows и на горизонте показался Zeraphine. Критиковали за то, что у нас теперь новая группа, что мы поём на немецком. Но было также много людей, которым понравилось. Невозможно всегда всё делать правильно. И не следует предъявлять претензии по этому поводу. В первую очередь, нужно, чтобы ты сам был доволен. Не будешь же бегать за теми, кто по разным причинам считает твоё творчество бездарным. Так только распыляешь свои силы.

Крис: Я хорошо понимаю этот феномен. Мне достаточно просто заглянуть в нашу гостевую и увидеть сообщения от людей, которые считают нашу музыку дерьмом. И что? Если мне не нравится какая-то группа, я ж не буду специально искать время, чтобы сходить на их страницу, написать там простыню, да ещё и других фанов оскорбить при этом. Когда мне что-нибудь неинтересно, я просто убираю это из поля зрения.

Zillo: Когда у вас выходит законченный альбом, вы испытываете только радость, или также гордость?

Свен: Я всегда чувствую большую гордость. И всегда было так, что свежий материал мне кажется самым впечатляющим. Выпуск альбома — достаточно долгий процесс. Например, сидишь в студии месяца три и пытаешься всё скоординировать. И когда всё приходит к единому знаменателю, я очень этим горд.

Zillo: Значит, это гордость за достижения, а не за музыкальный результат?

Свен: И то, и другое. И, я считаю, всегда очень здорово, когда пять личностей, которые составляют группу, приходят к одной общей мысли. У всех ведь разные характеры. И когда все на сто процентов погружаются в одну идею, этим можно гордиться. Музыкальный результат так тесно связан с этим, что эти понятия нельзя разделять.

Крис: Мы ещё не всё доделали до конца в альбоме, поэтому погордиться ещё успею. Но я действительно горжусь тем, что мы нашли мужество сделать всё именно так, как мы хотим. У нас была цель, мы поставили её без всяких компромиссов. Вообще это первый раз так, когда всё складывается, как я того хочу. Это не значит, что все прошлые разы всё было плохо. Но в этот раз у нас появились технические возможности и всякие ноу-хау для дальнейшей работы, как мы и хотели.

Свен: У нас всё примерно так же, потому что мы сейчас выпускаемся на нашем собственном лейбле. Хотя прежняя компания звукозаписи никогда не вмешивалась в нашу работу, всегда втайне задаёшься вопросом, окупается работа лейбла в итоге или нет. В этот раз мы работали с искажёнными ударными и ещё другими новыми компонентами. Мы просто нашли направление, которое, как нам кажется, подходит группе.

Zillo: Вы умеете играть на гитаре?

Свен: Да, конечно! Специально учился когда-то.

Крис: А я нет. Я вообще ни на чём играть не умею.

Zillo: Но это как-то сложно представить: иметь гитарную группу и совсем не уметь играть.

Крис: В общем-то, это главная проблема Terminal Choice. Раньше я всегда создавал электронный базис. И иногда бывало очень сложно вписать туда гитары, чтобы они не звучали, как инородное тело. Но теперь я могу объяснить Луису, нашему гитаристу, как я представляю себе мелодию, и он сыграет её. Сам-то я играть не могу. Так что я ему набубниваю.

Zillo: А что же ты не стал учиться?

Крис: Тогда пришлось бы стричь ногти! Звучит глупо, конечно, но только поэтому. Я ещё в начальной школе хотел пойти на курсы акустической гитары, но училка сказала, что мне надо подстричь ногти, они у меня уже тогда длинные были. Стричь я не хотел, поэтому так и не научился.

Zillo: Крис, Джон Фрайер (John Fryer) продюсировал такие группы, как NIN, Stabbing Westward, Rob Zombie, Gravity Kills. Группы, которые ты очень любишь и которые, несомненно, оказали большое влияние на Terminal Choice. Разве ты не волнуешься, когда отдаёшь свои песни в руки этого человека?

Крис: Волнуюсь, конечно. Мы были в такой ситуации, что надо было очень хорошо подумать, что и как менять на этапе записи, чтобы выйти в более профессиональное русло. И нужен был человек, который во всём этом разбирается. Вопрос был только в том, кого позвать. У нашего лейбла был установлен контакт с Джоном Фрайером. И вовсе не было ошибкой то, что он принялся за работу с нами. Мы здорово понервничали, когда он захотел послушать наши песни, мы подготовили демо-записи и прямо-таки расстарались. Это всё так забавно, конечно. Я имею в виду, тут те же самые гусли, только с другой стороны, ему наша музыка понравилась в итоге. То ты до этого всё делал сам, а потом, когда у тебя появляется продюсер, всё становится по-другому.

Zillo: Такой человек, как Фрайер, не смог бы стать альтернативой для Zeraphine?

Свен: Нет, это даже не обсуждается. У нас за годы уже установилось взаимопонимание. Нам больше ничего не нужно объяснять, наш продюсер Томми Хайн (Thommy Hein) и так всегда знает, что имеется в виду. Приятная работа, тем более что Томми ещё и отличный звукоинженер.

Крис: У нас в Terminal Choice по-другому, так как Джон Фрайер, естественно, при написании песен не присутствует и никак не вмешивается. Он, в основном, работает по технической части, над сведением и обработкой. С нами ещё работает другой продюсер — Томас Хайманн-Трозьен (Thomas Heimann-Trosien) — он ещё работает с Schandmaul, например. Он, так сказать, отвечает за вторую половину. Вот с ним у нас очень дружеские отношения. Томас был с нами в студии, слушал наши черновики, давал советы. А общее продюсирование и аранжировка уже была за нами.

Свен: Всегда очень здорово, когда свежие идеи приходят в процессе игры. Когда приходишь в студию, то работаешь там с песнями уже так долго, что у тебя кончаются любые идеи. Часто бывает ощущение, что чего-то не хватает. И тогда мы идём к Хайну и просим у него совета. Что я особенно ценю, так это то, как Томми работает со мной как вокалистом. Он вытягивает из меня такое, до чего я сам бы никогда не дошёл. Разница между нашими демо и уже готовыми записями — просто небо и земля. Уже только по этой причине я бы не хотел менять продюсера.

Крис: Хорошо представляю. У нас эту роль выполняет наш гитарист Луис. В последний раз он стоял надо мной и ругался, что у него гитара звучит слишком мощно и что «вот здесь теперь, уж будь так добр, изобрази крик». Я на него только посмотрел и сказал, что не буду кричать, как дебил. И Луис объяснил, что я должен представить себе, будто бы я на футбольном матче и моя любимая команда только что выиграла. На новом диске Terminal Choice мой голос звучит совсем по-другому, не так, как раньше. Я добился новых личных высот, что раньше казалось невозможным. Мы хорошо потрудились с вокалом и не привлекали для этого никого из продюсеров. Просто поработали вдвоём в нашем тихом уголке.

Свен: Так получается только с теми, кому действительно доверяешь.

Zillo: У вас на работе бывают ситуации, которые вас смущают?

Свен: Да-а-а, это самое сложное, когда ты вокалист. Бывают такие ситуации. Их просто надо пережить. Когда люди давно друг друга знают и доверяют друг другу, стыд проще преодолеть, даже когда у тебя сначала выходит что-то несуразное. Такие вокальные сессии всегда проходят тяжело. Но всё окей!

Крис: Вот поэтому я и работаю с Луисом. Когда он настоятельно просит меня спеть на октаву выше, я ему прямо говорю, что ему не понравится то, что он услышит. Но всё равно пытаюсь, хотя и здорово смущаюсь при этом. И если ты работаешь не с тем, кому доверяешь на сто процентов, а с кем-то ещё, можно быстро прийти к мысли, что ты тупой, раз ничего не можешь сделать нормально с первой попытки.

Zillo: Мне приходит на ум не так уж много немецких коллективов, которые добились международной известности, играя альтернативу или кроссовер [музыка на стыке жанров. — прим. Torrie]. Почему на более тяжёлую гитарную музыку сразу вешают ярлык американской или английской сцены?

Свен: Я думаю, это из-за настроя немецких СМИ против гитарных групп вообще.

Zillo: Таким образом, есть определённый потенциал?

Свен: Конечно же, есть огромное множество хороших групп, о которых никто никогда и ничего не узнает. Их музыка или слишком «панковская», или — как у нас — слишком «готичная». Когда ты весь одет в чёрное, у тебя чёрные волосы и странная причёска, тебя из принципа вычёркивают отовсюду. Хотя есть такие группы, как OOMPH! или Rammstein, но это совсем другой формат. В области альтернативы здесь особенно и не разбираются. Но это не значит, что нет хороших групп.

Крис: Вспомним Limbogott. Учитывая, как они звучат, я бы в жизнь не подумал, что они из Германии. У них звучание такое прям «американское». Я видел, как они выступают, и думаю, это исключительная группа. На немецкой сцене других таких прожжённых придурков, как они, больше нет. Американские группы немного другого качества. Они все немного психи. В Германии, по сравнению с ними, «пунктик» на консерватизме. Здесь просто не может быть такого звучания. Не важно, там, удачный будет новый альбом Terminal Choice или не особо, мы всегда были и будем немецкими музыкантами, которые стараются звучать, «как взрослые».

Свен: Но всё равно в каждой стране есть горстка групп, которые добились международного успеха. Очень многие известны только в пределах страны. Взять, к примеру, Grönemeyer. Они хорошо идут только у нас. Также есть много английских групп, которые популярны только там, у них. Morrissey, например, проводит оглушительные туры по Англии, да так, что некоторые залы по пять раз подряд забиты под завязку, а у нас его никто не слушает.

Zillo: Если взглянуть на вас обособленно, Крис вызывает впечатление импульсивного экстраверта, в то время как Свен всегда держится выжидающе. Должен ли фронтмэн быть человеком, который принадлежит какому-то определённому типу, который знает, как воплощать свои идеи и вести себя на сцене?

Свен: Не могу сказать, каким человеком тогда нужно быть.

Крис: Насчёт описания моей личности — позвольте возразить. Я человек довольно спокойный, просто для меня имидж важнее, чем для Свена. Я всегда такой был. Я слежу за ситуацией, предпочитаю немного понаблюдать, прежде чем что-то говорить. Когда ты фронтмэн, ты всегда в центре внимания. Ты пишешь тексты, ты поёшь, люди концентрируют внимание только на твоей персоне. В какой-то мере, с этим давлением нужно справляться, конечно. Совсем другое дело, когда у тебя проблемы с голосом. Понятно, что другим музыкантам тоже бывает нелегко, но с простудой на гитаре играть можно, а петь уже проблематично.

Zillo: Как у вас проходит процесс написания текстов? Какова основная идея: в том, что новой песне нужен текст, или это целый механизм, или настоящая потребность в том, чтобы выразить в словах свой опыт?

Свен: Для меня это, в любом случае, потребность что-то высказать. У нас всегда сначала возникает песня, к которой я уже по инерции пишу текст. Процесс проходит почти на уровне рефлекса. Правда, надо сказать, что я чувствую некую опустошённость, когда альбом полностью готов. Я потом полгода могу ничего не писать, потому что высказал всё, что у меня лежало на душе.

Крис: У меня всегда крутятся какие-то мысли, ощущения. Когда я слушаю песню в черновой записи, ко мне приходит определённая тема, подходящая мелодии. Как будто бы тексты приходят по вызову.

Zillo: Вы всегда пишете преднамеренно, или бывает так, что строчки рождаются спонтанно или за каким-нибудь занятием?

Свен: Обычно я всегда сажусь за лирику с чётким намерением писать. Но, конечно, бывают моменты, когда внезапно приходят какие-то слова, которые нужны для какой-то определённой строфы. И тогда надо срочно найти способ как-то эту идею зафиксировать.

Крис: Я, по большей части, пишу преднамеренно. Странным образом, многие идеи приходят на ум, когда я лежу в ванной. Это единственное место, где я могу побыть в покое. И почти всегда, когда я выхожу из ванной, мне есть, что записать на бумагу.

Zillo: Должно быть, критике подвергались также и ваши тексты. Это так же задевает вас, как и в случае с музыкой?

Крис: Меня да.

Свен: Меня нет. Уже у меня в музыке заложено столько личного, что разницы особой нет.

Zillo: У Брайана Молко (Brian Molko) из Placebo, которых вы оба очень уважаете, на последнем альбоме есть песня «Song to Say Goodbye», В которой он прощается со своим прежним «я».

Свен: Потрясающая песня!

Zillo: В этой песне показан момент, когда один этап жизни меняется на другой. У вас бывают такие же мощные по содержанию песни?

Крис: У меня часто бывает что-то в этом роде. И поэтому я так быстро ответил «да» на предыдущий вопрос. Часто переживаешь что-то, что для тебя лично очень важно, а потом пишешь об этом песню. А когда критика считает твои слова банальной историей, это задевает, даже если не было выпада лично в мою сторону. Извне понять это очень сложно, потому что не знаешь, что у песни есть второе дно. Возвращаясь к вопросу: я чётко разделяю тексты на «нормальные» или «средней тяжести» и лирику, у которой в основу заложен значительный жизненный опыт.

Свен: У меня тоже есть значимые тексты. Правда, они имеют мало общего с приведённым ранее примером и изменениями, которые во мне происходят. Хотя, конечно, личность меняется, когда меняются доверительные отношения с окружающими людьми. Просто это происходит постепенно.

Zillo: Когда занимаешься музыкой на протяжении пятнадцати лет и тебе уже за тридцать, — собственно, так и у вас обоих — начинаешь ли размышлять о том, какой путь уже пройден и стоит ли продолжать движение в том же направлении?

Свен: Вероятно, к возрасту это не имеет никакого отношения. Этот вопрос возникает постоянно. Только в самом начале выбор идёт между тем, чтобы продолжить образование либо заняться музыкальной карьерой.

Zillo: И, когда ты стоишь перед этим выбором, тебе всего двадцать или около того.

Свен: Да, но когда, наконец, решаешь для себя, — всё, жребий брошен. Лично передо мной этот выбор не стоит вообще. Я просто делаю то, что мне нравится. И я могу зарабатывать на жизнь тем, что нравится и что чрезвычайно важно для меня. Это ведь здорово. Я не хочу ничего другого. Да и всё прочее было бы совершенно «не моё», поэтому для меня это не вопрос. Да и сейчас уже было бы поздно что-то менять.

Крис: У меня аналогично, даже если я сначала отучился и потом пошёл работать. Я никогда не задавался вопросом, хочу ли я жить музыкой. Сейчас всё немного по-другому. Меня особенно не заботит мой возраст, но я иногда задумываюсь, как долго на человека может быть спрос как на музыканта. Ну, понятно, что сейчас всё супер. Но, рано или поздно ты, вероятно, запишешь какой-нибудь альбом, который никто не захочет покупать. Вот и приехали, и запал кончился. И что делать? Но я всё равно продолжаю этот путь, потому что уверен, что всегда найду в музыкальном бизнесе что-нибудь, что удержит меня на плаву. Вот у меня сейчас есть своя студия, свой лейбл. Естественно, не надо поддаваться своим страхам. Если садишься за альбом в страхе, что через пару лет он никому будет не нужен, то, конечно, он выйдет не очень хорошим.

Zillo: Крис своим ответом затронул тему того, как артист — музыкант, в том числе — может оставаться интересен новым поколениям. Если говорить о берлинских группах, мне вспоминаются Die Ärzte, которым до сих пор удаётся вдохновлять молодёжь.

Свен: Да, или Depeche Mode. Тоже феноменальная группа. Тут, скорее, встаёт другой вопрос выбора: хочешь ты после сорока оставаться активным на сцене — или уйти в тень и состариться. И есть опасность пропустить свой момент выбора, когда было бы лучше всего сойти с дистанции.

Zillo: Люди уважают и любят такого артиста, как, например, Пит Доэрти (Pete Doherty) из Babyshambles, потому что видят в нём нового романтика, который губит себя наркотиками у всех на глазах. Фаны прощают ему всё, даже когда он не является на концерт или опаздывает на несколько часов. Вы отдаёте себе отчёт в том, что люди хотят видеть вас в какой-то определённой роли, которая не имеет ничего общего с вашей личностью?

Крис: Я не актёр. Всё, что я делаю, например, на сцене, исходит из меня. И у меня тоже есть личная жизнь. Конечно, у фанов есть перед глазами определённый образ, каким они хотят тебя видеть. И даже иногда пытаются тебя в этот образ втиснуть.

Свен: Однако этим можно вполне неплохо управлять. Когда не изменяешь себе, то вряд ли может случиться, что на тебя навесят определённую роль.

Крис: Я бы не хотел быть таким типом, который бы, например, отменял концерты или нарочно опаздывал на них. Или бы громил комнаты в отелях. Это совсем не я.

Zillo: Вы оба производите впечатление солидных людей.

Крис: Да ну-у, что значит «солидных»? Каждый просто такой, какой есть. Когда у человека сильный характер, один тот факт, что ты занимаешься музыкой, тебя особенно не изменит. Я всегда точно выполнял свою работу и всегда был аккуратен. То же самое и по отношению к музыке.

Zillo: Насколько важны для вас символы статуса?

Свен: Вообще не важны!

Крис: Если я могу чего-то достичь, то почему бы и не взять в расчёт деньги? И, естественно, хорошо, когда у тебя отличная машина или уютная квартира. Но всё это необязательно. Мне не к лицу хвастаться.

Zillo: Насколько важны деньги?

Свен: На душе спокойно, когда ты в состоянии платить за квартиру и когда в холодильнике есть еда. И, конечно, когда можно купить новую музыкальную аппаратуру. В этом отношении деньги — это здорово.

Крис: Я не трачу деньги впустую. Зачем мне новый телевизор, если старый ещё показывает? Естественно, успокаивает, когда у тебя есть какие-то накопления. Для студии всё время приходится что-то покупать, и все расходы идут из твоих запасников. Ну, и на квартплату должно оставаться тоже.

Свен: Как у музыканта у тебя нет постоянных доходов, как у штатного рабочего.

Крис: Надо ещё уметь разумно вести домашнее хозяйство. Но хватит об этом, и я ещё думаю, как Свен бы сказал: в жизни есть вещи поважнее денег!

Zillo: Должна ли девушка вокалиста быть человеком понимающим и неревнивым?

Свен: Конечно, да.

Крис: Только представьте: знакомлюсь я с одной нормальной девушкой, которая только потом узнаёт, чем я занимаюсь, и впоследствии видит меня на сцене. Конечно, она должна быть терпимым человеком.

Свен: А ещё работа в студии. Утром уходишь, поздно вечером приходишь. И так три месяца. В этом отношении ей надо быть очень терпимой и понимающей, чтобы каждый раз не поднимать эту тему.

Крис: Как у музыканта у тебя невероятно мало времени. Когда записываешь альбом, думаешь только о своей работе. И может быть очень сложно, например, загружать себя проблемами другого человека. Плюс, когда на неделю-другую уезжаешь в тур. И ещё поклонницы. Девушка должна знать об этом тоже. Нужно очень большое доверие.

Zillo: И при этом взаимное…

Крис: Конечно! У меня были периоды, когда хотелось ещё «погулять» и когда думалось: «О, я же музыкант, зачем мне одна единственная, когда есть, из кого выбирать». Естественно, это был полный бред, потому что я из тех людей, кто начинает тосковать по кому-нибудь, кто бы ждал его дома по вечерам.

Свен: Что придаёт мне сил, так это то, что моя девушка прошла со мной весь этот путь с самого начала, она очень понимающий человек. Я бы не мог никого другого представить на её месте.

Zillo: Вы ревнивы?

Крис: Я нет.

Свен: Я тоже нет.